Ритмическая
пульсация сочных звуков бас-гитары, пробуждающая темные, почти первобытные
инстинкты. "Сильные", "героические" тексты Цоя на бумаге
распадаются на несколько довольно банальных "боевых" кличей,
работающих в конечном итоге на создание образа загадочного "астрального
воина": "Как, шатаясь, бойцы об траву вытирали мечи…",
"Весь мир идет на меня войной…", "Пожелай мне удачи в
бою…", Трубадур эпической банальности. Собственно говоря, сочетание
специфического образа, простой, но "цепляющей" музыки и героической
патетики поздних текстов Цоя сформировали в сознании слушателя масштабную
мифологическую фигуру, не потерявшую актуальность в наши дни. КИНОнизация.
Сергей Соловьев, кинорежиссер: — У любого талантливого человека есть
"звезда во лбу", но Витина "звезда" — это было что-то
невообразимое. Я не могу сказать, что Цоя знал хорошо. Но я знал его стой
стороны, с которой его мало кто знает. Феномен Витиной популярности — это то,
что не объясняется. В этом смысле Витя, без сомнения, входит в плеяду
Высоцкого. Они очень похожи. Цой был просто чокнут на кино. У него страшно
загорались глаза даже при виде киномеханики. Он феноменально сыграл Базарова с
студийной постановке "Отцов и детей", о которой, наверное никто и не
знает. Он уже тогда был в своем образе: смоляные взъерошенные волосы, черное
пальто. А после "АССЫ" кто-то спросил меня: "И где ты взал этого
комсомольца XXI века?" видно, что-то в нем было и от Павки Корчагина… Юрий
Айзеншпис, продюсер: — Виктор Цой по-прежнему популярен, и в этой популярности
есть какая-то загадка. Да, песни его честные, актуальные и тогда и сейчас, но
мне кажется, что это не главное. Он был обаятельным, скромным и бесконечно
человечным. Обладал умением притягивать к себе людей, но притягивал выборочно,
многие им были недовольны. Когда я с ним встречался, у меня возникало
впечатление, что я иду к какому-то мифическому герою. Я буквально физически
ощущал ореол звездности, величия. И это при том, что я — много повидавший,
опытный человек, общавшийся со звездами мирового масштаба… А уж когда Витя
выходил на сцену, он казался просто недосягаемым, заоблачным. Ни в ком больше я
не видел такой силы и такой энергии. Андрей Бурлака, музыкальный критик,
Санкт-Петербург: — Канонизация Цоя, а значит, лакировка его образа, подгонка
биографии "КИНО" под некоторые задуманные стандарты, корректировка ее
в угоду тем или иным фигурам или идеям началась еще в том трагическом августе,
а, возможно, даже раньше. Когда наш рудиментарный и оттого совсем полудикий
шоу-бизнес впервые ощутил волнующий запах больших денег, в которые обещала
вылиться вселенская тоска сотен тысяч подростков по Настоящему Герою — не
пионеру-стукачу или строителю БАМа, а такому же, как он сам в своих сокровенных
мечтах. Цой не был ни мрачным рыцарем без страха и упрека (как герой фильма
"Игла" Моро), ни трибуном перестройки (каким его подчас изображали
журналисты), но он писал песни, которые были массовыми в прямом понимании этого
слова. В нем не было энциклопедичности БГ или литературности лидера
"Зоопарка" Майка Науменко, он не стоял на котурнах, как Кинчев, и не
проповедовал, как Шевчук, и, вероятно, именно поэтому его аудитория стала самой
широкой. Откуда-то всплыла смехотворная идейка, будто бы группы чуть ли не придумал
Юрий Айзеншпис, — помилуйте, за те последние полгода, что он занимался делами
"КИНО", она не сделала ни одной записи, не издавала альбомов, а
только безостановочно колесила по стране, делая кассу директору и жадным
антрепенерам, которым было все равно — что "КИНО", что "Ласковый
май", покупали бы билеты. Смастеренные сегодняшними
продюсерами-звездорубами артисты сбиваются в стаи и перепевают песни
"КИНО", дабы оправдать свою никчемность; из жизни Цоя лепят
пасторальную сказочку о самородке, засиявшем только в "ловких и
натруженных руках" мастеров имиджмейкинга, и даже его смерть норовят
приписать то ли международным заговорщикам, то ли зеленым человечкам… Настоящая
история "КИНО" покуда не написана, а возможно, и не будет написана никогда
— поскольку будет противоречить легенде, а это никому не нужно.