"Никто не может защитить того, кого уже убил Бог.
Если Бог решает, что кто-то должен погибнуть, его ничто не может спасти".
Мирра Альфасса,
индийский мистик
15 АВГУСТА в маленьком переулке на Старом Арбате, который неофициально именуют
переулком Виктора Цоя, некуда было ступить — поклонники певца целый день пели
его песни, пили, закусывали — в общем, каждый на свой манер отмечал десятилетие
со дня.гибели музыканта. На следующий день на этом самом месте уже было тихо, и
единственным напоминанием о печальной годовщине было несколько букетов
увядающих цветов да свежие надписи "Виктор, ты Бог" и "Цой
жив" на и без того замалеванных стенах.
Герой проходных дворов
ТАК ЖЕ быстро отшумела и пресса, по традиции опубликовав воспоминания друзей и
знакомых, в очередной раз пытаясь ответить на вопрос: в чем же причина не
уменьшающейся популярности его песен у абсолютно разных по возрасту и
социальному положению людей? На самом деле ответ (точнее — ответы) лежит на
поверхности. Ну, например, существует закон, по которому те песни, что были
популярны и которыми вы заслушивались в молодые годы, останутся с вами на всю
жизнь. К слову сказать, стоит мне услышать песню про "алюминиевые
огурцы", сразу вспоминаются уставленный портвейном стол и раскрасневшиеся
лица друзей, исступленно помогающих Цою из магнитофона их "сажать на
брезентовом поле". Как же такое не любить? И вообще — кого из
подрастающего поколения, пусть хоть он и родился спустя десяток лет, не тронут
песни про друзей, идущих по жизни маршем с остановками у пивных ларьков? Или
про девушку, которая больна? Или про электричку, которая совсем не туда везет?
И кто с годами уже пережил первую, вторую и десятую любовь, тоже найдет что
послушать — только в более поздних работах. В песнях "КИНО" столько
энергии, что ее хватает, чтобы зацепить людей даже сегодня. И еще: тот, кто
трагически уходит из жизни, когда и живот еще не появился, и лицо не обрюзгло,
да еще находясь на вершине славы, становится культовым персонажем по
определению. Тем более что и обстоятельства смерти Виктора Цоя до сих пор
остаются не до конца выясненными, и жизнь не так проста и однозначна, как ее
сейчас пытаются представить. Сравните два магнитофонных альбома группы
"КИНО" — "Это не любовь" и "Звезда по имени
Солнце". Создается впечатление, что их писали два совершенно разных
человека, хотя разница между ними года в три. И дело даже не в том, что голос
стал ниже, а аранжировки — стильнее, нет. Если в первом, на взгляд более-менее
умудренного опытом человека, — мелкотемье и ребячество, то во втором, как
говорится, мы видим не мальчика, но мужа. Там уже почти философское осмысление
жизни, полное любопытных сравнений и метафор. Одна только "война — дело
молодых, лекарство против морщин" чего стоит. Вообще кажется странным, что
чувство легкой подсасывающей тоски, присущее скорее мужчинам, переживающим
кризис среднего возраста, появилось у двадцатишестилетнего парня, которому,
казалось бы, жить еще не тужить. Что это — предчувствие того, что впереди
осталось совсем чуть-чуть? Откуда вообще возник этот сочинительский талант у
мальчишки, выросшего в семье очень простых людей, не получившего толком
никакого образования, не проводившего массу времени за изучением шедевров
мировой литературы или философских учений? Весной 1987 года на записи
"Музыкального ринга" я брал у Виктора Цоя интервью. Мы говорили об
истории группы, о музыке нашей и западной, о попсе и роке, о честности и
компромиссе, даже тему антивоенных песен затронули. И могу заверить: не было в
его ответах ни интеллектуальной подкованности Гребенщикова, ни глубокого
осмысления жизни Шахрина или Сукачева, ни режущей и колющей правды-матки
Шевчука. Цой говорил медленно, старательно подбирал слова, абсолютно без
каких-либо эмоций и красок. Говорил вещи правильные, но стандартные и
малоинтересные. Еще не привык общаться с газетами? Возможно, но в более поздних
интервью все так же плоско. Восточная сдержанность? Или он был из породы людей,
которые лучше пишут, чем говорят? Так кто же водил его рукой?
