Мелкой рябью подернуты свинцовые волны киевского озера Тельбин. Негреющее
солнце. Противный ветер. Одиноко стоящее ветвистое дерево на песчаном берегу. И
только где-то далеко медленно по грязному песку идут трое. Останавливаются в
шаге от экрана и смотрят на тебя. Один из них Виктор Цой. Это первый кадр
самого первого фильма в жизни рок-группы "Кино" - "Конец каникул",
снятого чернобыльским летом 1986 года в полуподполье в Киеве бывшим
студентом-пятикурсником режиссерского факультета Института культуры Сергеем
Лысенко. Того "Кино", о котором на Украине слышали лишь понаслышке;
того кино, где в первый день съемок пришло такое количество "пиплз"
(людей), что съемочный процесс пришлось отменить из-за многочисленности
созерцателей. Той студенческой короткометражки, автора которой строгие
преподаватели вуза просто-таки завалили за пропаганду чуждых советской молодежи
идей группы "Кино". Той команды, того человека, на чьи похороны в
родном Ленинграде всего каких-то четыре года спустя придут, приедут, прилетят -
со всех концов Союза! - тысячи парней и девушек с цветами, свечками, его
портретами, придут и будут ждать ЕГО тело на Богословском кладбище всю ночь,
несмотря на милицию и омоновцев, а в Москве на одной из прилегающих к Арбату
улиц возникнет живая, трагическая своим бессилием и любовью стена памяти
Виктора Цоя.
Откуда взялся этот молчаливый, отгороженный от мира стеной собственного
мировосприятия человек, сумевший до такой степени увлечь целое поколение своей
свободой думать и говорить, переживать и сопереживать, видеть и ненавидеть,
заразить (в лучшем смысле этого слова) своим подходом к жизни и жизненным
ценностям в нашей отдельно взятой стране, - простой смертный человек, возможно,
как личность не понятый до конца (или вообще не понятый?) нами, теми, для кого
был, наверное, ниспослан свыше: Богом ли, дьяволом ли?
Он не любил рассказывать о себе. Мне кажется, для него прошлого почти не
существовало - только сегодняшнее, может, иногда завтрашнее. И, конечно же,
музыка. Дело в первую очередь. Похоже, с этим все его окружавшие потихоньку
смирились, рассудив, возможно, - а что, собственно, вспоминать? Вопросы ему
чаще всего задавала жизнь. Изредка - журналисты, которых он всеми способами
старался избежать ("Как правило, они спрашивают о политике и редко задают
какие-то неординарные вопросы". - объяснил однажды). Впрочем, временами
под настроение он соглашался на "встречи в прессой". Видимо, мне
удавалось попасть под его настроение - и довелось с ним поговорить трижды: два
раза в Харькове, где группа "Кино" выступала на стадионе, и где я жил
с ним в одной гостинице двумя этажами выше, последний же раз в Киеве, во время
его выступления во Дворце спорта. И на некоторые вопросы биографического плана
Виктор Цой все-таки ответил.
- Самое запомнившееся событие в детстве?
Он, переспросив, задумался.
- Такого, чтоб из ряда вон выходящее, - я не могу вспомнить. Детство обыкновенного
ленинградского пацана. Не знаю...
- А твои родители были строгие, они тебя часто наказывали, если да, то за что?
- пытаюсь как-то разговорить его...
- Достаточно строгие, да. Но за что наказывали - честно говоря, не помню. За
что обычно наказывают детей? За детские проступки.
- Хорошо, а у тебя нет к ним претензий, допустим, того не показали, тому не
научили?
И тут он, что называется, взрывается:
- А я вообще не считаю, что родители могут чему-то научить. Ребенок - это
человек с собственной судьбой, и, мне кажется, мы слишком много значения
придаем, так сказать, формированию личности родителями, - последнюю фразу он
произносит с издевкой, продолжая, - родители могут дать образование там, что
угодно, а личность формируется сама, под влиянием окружающей среды. Но на одних
одна и та же среда влияет так, на других - иначе.
- Скажи, а после школы ты уже знал, кем будешь, или ты был одним из тех людей,
на которых внимания серьезно не обращают?
