продолжение......
Да, персонаж певца (или, как нас учили в школе, лирический герой) готов выйти в любой момент из дома под холодный ливень, отправиться в дальний неизвестный путь, вступить в схватку - только хочет, чтобы о нем помнили друзья. Он таинственно улыбается своей безусловной победе, даже когда "сажает алюминиевые огурцы на брезентовом поле". И когда тонет, зная, где ближайший брод. Легкий путь ему чужд, его удел - риск. Но погибать зазря он вовсе не собирается, даже если гибель будет красивой - он обязательно должен выиграть, причем по большому счету... Вот и Моро из "Иглы", пытаясь спасти девушку-наркоманку, бросает вызов миру подпольного бизнеса, наркомафии, хотя понимает, что шансов на победу у одиночки нет. Однако отступать он не может. Не та натура. И даже получив удар ножом в живот, он оставляет последнее слово за собой...
Этот нашумевший и все еще не показанный по телевидению фильм Рашида Нугманова был попыткой снять с нынешней молодежи флер инфантилизма, заставить ее отрешиться от социальной пассивности, от статуса "нулевого поколения". Нет, Моро не читал мораль, никого никуда не призывал, а просто действовал. И это оказывало магнетическое воздействие. Дон Кихот не был любимцем Цоя. "Он не сконцентрирован, он слаб", - считал певец.
...Самобытен мир песен В. Цоя, построенных на незамысловатых, казалось бы, образах ("сигареты в руках, чай на столе, коробка спичек пуста"), за которыми встает стиль жизни "поколения дворников и сторожей", их философия. Настрой неоромантический, экспрессивный - своего рода скорлупа для душевной боли лирического героя Цоя, в котором, как точно заметил один из рок-журналистов, борются и сосуществуют нежно влюбленный десятиклассник и уличный хулиган. Его исповедь, как правило, переходит в осмысление сути "детей застоя", в поиск корней их проблем и обид на жизнь:
" Мы хотели пить , не было воды , Мы хотели света , не было звезды , Мы выходили под дождь
и пили воду из луж , Мы хотели песен , не было слов , Мы хотели спать , не было снов , Мы носили траур , оркестр играл туш ".
У каждого его строки рождают свои ассоциации - хотя хриплый голос Цоя ни на чем не настаивает. Подкупает честность. Для него это было тем, чем нельзя поступиться. "Нам за честность, - говорил певец в одном интервью, - могут простить практически все: и, скажем, недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность - уже ничего не прощают".
Он не любил притворяться, потому, видимо, и не мог стать лицедеем в привычном смысле слова. Хотя был актером в душе. Наверное, Цой не смог бы сыграть задиристого Д'Артаньяна, язвительного Сирано де Бержерака, фанатичного Павку Корчагина, хотя черты всех этих героев и заложены в нем. Виктор - как и его любимец Брюс Ли, великий мастер кунг-фу (Цой сам занимался каратэ), остававшийся на экране самим собой, живущим своей жизнью, -предпочитал никого не изображать. Ему нравилось, как и в ленинградской "тусовке", оставаться в кино загадочным "одиноким ковбоем", приходящим невесть откуда, помогающим слабым, павшим духом и вновь отправляющимся бороться за справедливость на земле, вставать в полный рост на баррикадах. Бездомный и неприкаянный, благородный и несчастный. Человек мостовой...
Несколько лет назад Цой вышел быстрой походкой - поверх сюжета - в финале фильма Сергея Соловьева "Асса" (этот персонаж, точь-в-точь как Цой, был парнем без прописки и специального музыкального образования, желающим работать в рок-музыке). И перед толпой, зажегшей в ночной темноте спички, как факелы единения, спел пророческие на тот момент слова: "Перемен! Мы ждем перемен! Перемен требуют наши сердца!.." Ощутимым знаком происходящих в искусстве изменений было уже само появление полуподпольной рок-звезды на официальном экране: не в качестве музыкального антуража, а в качестве героя нашего времени. Который пропускает через свое сердце общую боль и беду. Бескорыстный, милосердный герой, который не хочет победы любой ценой, не собирается никому ставить ногу на грудь. Он был нужен Времени очищения.
Пой был кумиром как школьников младших классов, так и их тридцатилетних отцов. Он не кривлялся. Был далек от политики. Не терпел жлобства. Его влияние на умы поколения еще предстоит оценить. Ведь не случайно возник палаточный городок на Богословском кладбище в Ленинграде, где похоронен Виктор, не случайно появилась "стена Цоя" на Арбате, не случайны рукописные "заклинания" на стенах - будто они способны вернуть потерянное навсегда.
...Он не мог жить медленно. Скорость его "Москвича" в тот роковой миг 15 августа 1990 года была не менее 130 километров в час.
Петр ЧЕРНЯЕВ
