продолжение......

    Да, персонаж певца (или, как нас учили в школе, лирический ге­рой) готов выйти в любой момент из дома под холодный ливень, от­правиться в дальний неизвестный путь, вступить в схватку - только хочет, чтобы о нем помнили друзья. Он таинственно улыбается своей безусловной победе, даже когда "сажает алюминиевые огурцы на брезентовом поле". И когда тонет, зная, где ближайший брод. Легкий путь ему чужд, его удел - риск. Но погибать зазря он вовсе не собира­ется, даже если гибель будет кра­сивой - он обязательно должен выиграть, причем по большому счету... Вот и Моро из "Иглы", пытаясь спасти девушку-нарко­манку, бросает вызов миру под­польного бизнеса, наркомафии, хотя понимает, что шансов на по­беду у одиночки нет. Однако отсту­пать он не может. Не та натура. И даже получив удар ножом в живот, он оставляет последнее слово за собой...

Этот нашумевший и все еще не показанный по телевидению фильм Рашида Нугманова был по­пыткой снять с нынешней молоде­жи флер инфантилизма, заставить ее отрешиться от социальной пас­сивности, от статуса "нулевого по­коления". Нет, Моро не читал мо­раль, никого никуда не призывал, а просто действовал. И это оказы­вало магнетическое воздействие. Дон Кихот не был любимцем Цоя. "Он не сконцентрирован, он слаб", - считал певец.

...Самобытен мир песен В. Цоя, построенных на незамысловатых, казалось бы, образах ("сигареты в руках, чай на столе, коробка спичек пуста"), за которыми встает стиль жизни "поколения дворников и сторожей", их философия. Настрой неоромантический, экспрессив­ный - своего рода скорлупа для душевной боли лирического героя Цоя, в котором, как точно заметил один из рок-журналистов, борются и сосуществуют нежно влюбленный десятиклассник и уличный хули­ган. Его исповедь, как правило, переходит в осмысление сути "де­тей застоя", в поиск корней их проблем и обид на жизнь:

" Мы хотели пить , не было воды , Мы хотели света , не было звезды , Мы выходили под дождь

и пили воду из луж , Мы хотели песен , не было слов , Мы хотели спать , не было снов , Мы носили траур , оркестр играл туш ".

У каждого его строки рождают свои ассоциации - хотя хриплый голос Цоя ни на чем не настаивает. Подкупает честность. Для него это было тем, чем нельзя поступиться. "Нам за честность, - говорил певец в одном интервью, - могут простить практически все: и, скажем, недос­таточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессио­нальные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность - уже ничего не проща­ют".

Он не любил притворяться, по­тому, видимо, и не мог стать ли­цедеем в привычном смысле слова. Хотя был актером в душе. Навер­ное, Цой не смог бы сыграть за­диристого Д'Артаньяна, язвитель­ного Сирано де Бержерака, фана­тичного Павку Корчагина, хотя черты всех этих героев и заложены в нем. Виктор - как и его любимец Брюс Ли, великий мастер кунг-фу (Цой сам занимался каратэ), ос­тававшийся на экране самим со­бой, живущим своей жизнью, -предпочитал никого не изобра­жать. Ему нравилось, как и в ле­нинградской "тусовке", оставаться в кино загадочным "одиноким ков­боем", приходящим невесть откуда, помогающим слабым, павшим ду­хом и вновь отправляющимся бо­роться за справедливость на земле, вставать в полный рост на барри­кадах. Бездомный и неприкаян­ный, благородный и несчастный. Человек мостовой...

Несколько лет назад Цой вышел быстрой походкой - поверх сюжета - в финале фильма Сергея Соловь­ева "Асса" (этот персонаж, точь-в-точь как Цой, был парнем без про­писки и специального музыкально­го образования, желающим рабо­тать в рок-музыке). И перед тол­пой, зажегшей в ночной темноте спички, как факелы единения, спел пророческие на тот момент слова: "Перемен! Мы ждем пере­мен! Перемен требуют наши серд­ца!.." Ощутимым знаком происхо­дящих в искусстве изменений было уже само появление полуподполь­ной рок-звезды на официальном экране: не в качестве музыкального антуража, а в качестве героя наше­го времени. Который пропускает через свое сердце общую боль и бе­ду. Бескорыстный, милосердный герой, который не хочет победы любой ценой, не собирается никому ставить ногу на грудь. Он был ну­жен Времени очищения.

Пой был кумиром как школьни­ков младших классов, так и их тридцатилетних отцов. Он не крив­лялся. Был далек от политики. Не терпел жлобства. Его влияние на умы поколения еще предстоит оценить. Ведь не случайно возник палаточный городок на Богословс­ком кладбище в Ленинграде, где похоронен Виктор, не случайно по­явилась "стена Цоя" на Арбате, не случайны рукописные "закли­нания" на стенах - будто они спо­собны вернуть потерянное на­всегда.

...Он не мог жить медленно. Скорость его "Москвича" в тот ро­ковой миг 15 августа 1990 года была не менее 130 километров в час.

Петр ЧЕРНЯЕВ