продолжение......

     Я помню, мы вдвоем с Гурьяновым на барабанах играли, и Цой пел - потому, что все остальное выключили, но даже эти два инструмента таких странных, тем не менее публика вибрировала в этом едином, но постепенно все это переросло в такую... безусловно сейчас бы это все переросло в новый российский официоз... я боюсь, а может я напрасно боюсь, может это выдержало бы свои революционные рамки, эта идея мне часто приходит в голову: во что бы это все превратилось в сегодня, когда новая российская ситуация с ее декларацией свободы, с ее каким-то утверждающим пафосом, тем не менее не смогла породить такое явление. К сожалению, сейчас налицо паралич поэтического языка. У меня лично они представляют исследовательский интерес в плане того, что судьба текстов неразрывно связана с судьбой их производителя, т. е. человека их создавшего. И зная трагическую судьбу Виктора Цоя, вчитывание в тексты порождает ощущение какой-то сверхпредчувственности. Особенно последний альбом, там есть какие-то конкретные фразы, в которых человек высказывается на тему неотдаленных событий, примерно тоже самое, что приписывают древнему ясновидцу, который предрекал изменения в далеком будущем, но когда речь идет не о далеком будущем, а о вполне конкретных событиях. Это уже вызывает интерес, который накладывает отпечаток просто на ощущение таких понятий, как судьба, вполне таких субъективных представлений, вызывает к ним более пристальный интерес, но если вы имеете в виду насколько адекватно и объективно могут воспринимать эти песни и эти тексты люди, отдаленные от точки событий, когда эти тексты создавались для конкретной ситуацией, с конкретной социодинамикой... Я не знаю, совсем недавно мы снимали для программы "Взгляд" передачу про поклонников Цоя. На кладбище ходили, там живет группа людей - на кладбище, у них своя психическая реакция на это, естественно она очень далека от того, что имелось в виду, но на самом деле эта проблема в том, что даже, если эти произведения созданы сегодня и сегодня восприняты, оно воспринимается по другому не только зрителями, или потребителями этого произведения искусства, но и даже самим автором она будет восприниматься по другому особенно поэтом, это как бы крайне эфемерная ситуация, когда человек... вспомните картинку: поэт сидящий, перед ним клубы дыма, перо в руке и он как бы из воздуха выдергивает слова и составляет какую- то последовательность, и сам с удивлением смотрит на эти тексты поэтому здесь может присутствовать какая-то степень разорванности с действительностью, но в то же время я думаю, то что будет привлекать людей всегда и в любое время не зависимо будут они знать, когда эти песни написаны, и что с ними происходило, это ощущение того, что это написано искренне, человеком с предельно четким ощущением жизни, ее энергий лучезарных, которые этого человека окружают, засасывают в себя, из себя высасывают и т. д. ...и поэтому поэты воспринимают... вот посмотрите на популярность Пушкина, которая уже несколько столетий сохраняется... Насколько он был причастен к дискурсу...

    Благодаря общению с Курехиным, с Гребенщиковым, Гребенщиков так внимательно и по-дружески, по-отцовски, по- братски воспринял появление Цоя. Я тогда жил у Гребенщикова как раз на улице Софьи Перовской. Цой принес ему первую кассету с "45"- пленку - тогда еще кассет не было фактически, "45", по-моему, и Боря Гребенщиков очень по-дружески, очень радостно, сейчас я себе с трудом представляю, чтобы музыканты среди которых на столько популярен дух соперничества, дух выживания, чтобы человек с такой радостью и гордостью даже воспринял это. Это преимущество той ситуации - тогда все воспринималось по душевным качествам крови создателей и участников ситуаций. Ситуация просто другие совершенно требования выдвигала, на мой взгляд, более такие рыцарские, тогда никто никого за три рубля не стал бы... совсем наоборот... это просто рыцарская ситуация, когда всех постоянно пытались схавать власти в какой-то степени... И вот, благодаря тому, что там присутствовал Гребенщиков, присутствовал Курехин это придавало Цою какую-то степень сопричастности с мировым, более широким контекстом, потому что в той ситуации фигурировала очень серьезная литература, а не забывайте, что это были годы, когда в основном минимальное какого-нибудь Кастанеды - это уже была нелегальщина, во всяком случае то, что касается какого-нибудь лево-радикального дискурса он весь был фактически нелегальным, даже религиозный, фактически Библия находилась под запретом. Поэтому Цой был связан с достаточно интересным кругом проблем именно через Курехина, который в этой среде был мощным генератором и структурировал массу идей вокруг себя. Поэтому, мне когда говорят: "... вот я смотрел передачу - Юрик Каспарян выступал - что это было вот такое веселье - Поп-Механика - это было веселье...", но это может для него это было веселье, а для Цоя, для Гребенщикова, для всех это было совершенно никакое не веселье, а была очень серьезная, очень прогрессивная работа. Это как раз такой тип общения, как например, в ядерной физике существовал кружок Нильса Бора в Европе, где все ученые-физики, биологи, масса людей совершенно непричастных конкретно к проблематике Нильса Бора тем не менее участвовали в его семинарах и это придавало всем участвующим сторонам динамику полета и обобщения. И здесь, мне кажется, присутствовал элемент сопричастия.

       (C) Сергей Бугаев