Феномен короткой и яркой жизни всегда притягивает внимание публики, таит в себе
загадку, наводит на размышления, главное в которых - вечный вопрос о
предопределенности судьбы, о закономерности трагического исхода для избранного
Богом типа личности, именуемой чаще всего Поэтом. Избранник Божий - старое
словосочетание, несущее счастье таланта и бремя рока одновременно. Бог избирает
человека, чтобы сказать его устами нечто важное, и он же до срока, а точнее, в
предопределенный им срок забирает избранника себе.
В поэтической судьбе есть опасный период на рубеже 27-28 лет, когда Поэта
подстерегает опасность. Достаточно вспомнить трех национальных гениев -
русского Михаила Лермонтова, венгра Шандора Петефи и грузина Николоза
Бараташвили, которые ушли из жизни в этом возрасте. Это не значит, что
благополучно миновавшим этот рубеж следует отказывать в поэтическом призвании.
У них другая карма, как принято говорить. Но трагические романтики часто уходят
из жизни молодыми.
Однако не будем залетать в столь высокие и опасные сферы, вспомним лучше, что
на этом же рубеже мы потеряли совсем недавно двух поэтов и музыкантов, вышедших
из русского рок-н-ролла, из питерской ее ветви, давшей нашей культуре ряд
известных ныне имен. Я говорю, конечно же, об Александре Башлачеве и Викторе
Цое. Называть их гениями или нет - не в этом вопрос. В конце концов гений -
понятие большей частью историческое, временное. Национальные гении, о которых
шла речь выше, выдержали проверку временем, с ними, как говорится, все ясно.
Ушедшие же совсем недавно Саша и Витя еще не перестали быть для многих из нас
просто хорошими знакомыми, славными ребятами, каких много среди рок-музыкантов,
со своими заморочками, со своими простыми житейскими бедами. Они еще не в
бронзе, и дай им Бог подольше сохраниться среди нас живыми.
Но есть одно качество, которое возбуждает интерес больше, чем непосредственно
поэтический и музыкальный талант, чем достоинство текстов или музыки. Это -
способность вызывать любовь. И в особенности, когда эта любовь принимает
гигантские размеры, а личность, вызывающая такую огромную любовь публики,
казалось бы, не прикладывает к этому ровно никаких усилий.
Виктора Цоя любили именно такой любовью. Я рискну утверждать, что это была
именно любовь, а не так называемая популярность, чаще всего основанная на моде.
Популярность - понятие коммерческое, тогда как любовь - духовное. Многие из
тех, кто упрекал Цоя в том, что он "ударился" в поп-музыку, не
чувствовали природы этой любви.Они полагали, что имеют дело с популярностью
типа популярности Юры Шатунова или Димы Маликова. Конечно, среди поклонников и,
в особенности, поклонниц Цоя немало таких, кто "тащился" на внешнем -
черной куртке, восточном разрезе глаз, стройной фигуре, горделивой осанке. Но
даже они, я думаю, нутром ощущали, что есть нечто в их кумире, что отличает его
от сонма эстрадных звезд. И даже когда он сам, казалось бы, смешивал себя с
ними, выходя на площадку вслед за попсовыми певцами на сборных концертах и
фестивалях последних двух лет, первые же звуки его голоса убеждали в обратном.
Там он был чужим, своим он навечно остался среди тех, из кого вышел, -
рок-музыкантов.
Впрочем, любили его не только поклонники рока. Он сумел выйти за жанровые рамки
и стать просто Цоем, занять свое, принадлежащее только ему место в музыкальном
мире, как это и происходит с каждым большим артистом.
Так в чем же природа этой любви?
Об этом уже много писали и размышляли. Рассуждали о романтизме, об искренности
и честности, о доходчивости мелодий и простоте ритмов, о сдержанности и
благородстве, о магнетизме голоса, наконец. Во всем этом есть резон, но сами по
себе эти качества, даже собранные вместе, не обеспечивают артисту столь широкой
любви масс. Должно существовать нечто, дающее ключ к разгадке любви.
Заманчивее всего просто-напросто объявить, что любовь не поддается объяснению.
Любили, потому что любили - вот и весь сказ. Я не собираюсь расчленять это
чувство на составляющие, я сам мучаюсь вопросом - в чем разгадка этого чувства,
возникшего буквально из ничего на протяжении всего нескольких лет. Ведь путь
Цоя от полной безвестности до ошеломляющего успеха был столь коротким и
стремительным, что охватить его одним взглядом не представляет никакого труда.
Вся его фантастическая карьера заняла каких-нибудь десять лет. Семь из них мне
довелось лично знать Виктора, бывать на его концертах, слушать альбомы и
следить за тем, как из гонимого, неизвестного и бедного рок-музыканта, каких
сотни в Питере, он превращается в звезду всесоюзного масштаба. Не скрою, мне,
как и многим, хотелось узнать его получше, достигнуть доверия, поговорить, что
называется, по душам. И мне, как и многим, это не удалось. Помню, как я пытался
поговорить с ним после концерта, который я устраивал в Доме писателей в апреле
1986 года. Играл АКВАРИУМ в акустическом составе, но пришел и Цой - кажется,
никто его особенно и не звал. Борис сказал ему: хочешь прийти - и он пришел.
Это же фантастика - всего за год-полтора до начала "звездных"
концертов на многотысячных стадионах Цой с гитарой пришел на концерт в
небольшой зал, чтобы без всякого вознаграждения спеть несколько песен! Тогда я
спрашивал его о чем-то, он отвечал коротко и уклончиво, со своим всегдашним:
"Ну, я не знаю..."