Немонументальные
детали.
- Нынче образ жизни Цоя монументализирован, и Виктор достоин долгой, высокой
памяти. Однако не хотелось бы расставаться и с тем реальным, полным обаяния и
загадочности образом Цоя… Какие детали, может быть не самые главные,
вспоминаются вам иной раз? Ю.Белишкин:
- Я ни разу не видел Витю за написанием песен. Знаете, как другие: пальцами
барабанят, что-то шепчут, хватают лист бумаги, гитару. Он же работал, отдыхал,
смотрел видик. Репетировали «киношники» очень мало.
Ю.Айзеншпис: - Нынешние суперзвезды как только не привлекают к себе внимание, а
Витя тяготился славой, старался показываться на людях как можно реже. Люди же его
не просто любили – боготворили. Когда мы летали самолетом, то переживали
паломничество тех, кто просил автограф, а пилоты на каждом рейсе приглашали
Витю в кабину, что у них считается знаком особого внимания.
Ю.Белишкин: - От автографов он никогда не отказывался. Летели мы из Мурманска:
весь самолет подошел – с блокнотами, бумажками, а когда приземлились, то еще и
все пассажиры сфотографировались с ним у трапа.
Ю.Айзеншпис: - Он любил восточную кухню. В Москве мы ходили в китайский
ресторанчик, недалеко от Ленинградского вокзала. Палочками он научился
пользоваться в один момент, а я до сих пор толком не умею. Часто спрашивают об
отношении Цоя к алкоголю, никотину, наркотикам… Мы все пятеро тогда курили.
Музыканты почти всегда – фирменные сигареты, хотя те стоили аж три рубля. Курил
Витя помногу, но наркотиков не употреблял. Все мы выпивали, но знали меру. Витя
любил шампанское, вино, в меньшей степени – коньяк, а вот при мне вообще в рот
не брал. После концерта, а иногда и перед, мог принять пятьдесят грамм коньяка,
но это для певца - святое… Одевался Витя, как известно, во все черное. Толчком
к этому, как ни странно был Михаил Боярский, который до сих пор предпочитает
черный цвет, но, конечно, здесь было все шире, магия черного цвета на сцене
сильнейшая. Никаких печаток, золотых вещей я у него не видел. Не было ни
повязок, ни сережек, ни наколок. Ни разу – ни зимой, ни летом – не видел на
Вите какого-либо головного убора. Не употреблял он рокерский жаргон (крутой,
бухло, ништяк), как и бытовой (тачка, бабки, тонна).
Разрываясь между Ленинградом и Москвой.
Ю.Белишкин: - Он очень любил арию мистера Икса в исполнении Георга Отса, где
есть столь многозначительные слова: «Всегда быть в маске – судьба моя». Никакой
шелухи в нем не было: ни снаружи, ни внутри. У него была потрясающая интуиция
на естество. Человек из кочегарки шагнул на постамент. Он был ленинградский,
питерский человек – очень тонкий, не крутящийся, и, по-моему, Цой был не прав,
что посмотрел в сторону Москвы (в последний год-полтора Витя фактически
перебрался в столицу, где работал и жил. – Прим.М.С.), - его уход в Москву был
не очень органичен.
Ю.Айзеншпис: В Москве Виктор стал частым гостем многих газет, принимал участие
во многих ТВ-программах. Каждое упоминание о Викторе становилось праздником для
миллионов поклонников группы «КИНО». Создавался своего рода имидж, образ, ореол
таинственности – все публикации, эфиры шли именно под таким углом. Но ничего не
навязывалось – это было в характере Виктора. Человек он был замкнутый, избегал
всяческих знакомств, но друзей своих любил, всегда обращался с ними искренне. С
гибелью Виктора я потерял прежде всего хорошего друга, а потом уже музыканта,
звезду рока…