... У меня долго не было сил - просто сесть за стол и написать, перенести на бумагу две странички блокнотного текста. Понимаю: должна, обязана. Но не могу. Я, как и тысячи его поклонниц и поклонников, его любила. Все это просто и понятно: "Я люблю ВИКТОРА ЦОЯ".

Однажды мы поругались с мужем: на экране возник хрупкий худощавый Витькин силуэт, его глаза смотрели в упор, укоряюще.

- Витька! Солнышко ты мое! - закричала я.

- А-а! Значит, Витька - солнышко?! Да чем он так хорош-то, что он из себя представляет, твой Виктор Цой?!

- Как раз-таки он из себя действительно что-то представляет.

Муж тогда хлопнул дверью, обиделся.

Узнав о трагическом известии, мы оба долго и тяжело молчали. Почему, почему все умные, добрые, замечательные не живут долго?!

Он не умел лгать - ни в жизни, ни в песнях.

... Год назад я работала редактором фабрично-заводского радиовещания. Узнав о концерте в Лужниках - Кинчев, Цой, группа КИНО - я отправилась туда, прихватив старенький "Репортер".

Пробившись за кулисы, я лихорадочно обдумывала, что сказать дружинникам - уж очень несолидно выглядело мое фабричное удостоверение. Вдруг краем уха услышала: "Цой - в третьей гримерной!" Бросив дружинникам пропуск, я рванулась в гримерную: "Девушка, куда же вы?!" До концерта оставалось полчаса.

Витя сидел в пустой гримерной, больше похожей на вокзальный зал ожидания. Цой был усталый, он зябко поеживался. Ребята мне объяснили потом, что группа только сегодня из Ленинграда, и с вокзала - прямо сюда, еще даже не устроились в гостиницу. Рядом сидела девушка, почти девчонка - с сердитыми мальчишечьими глазами. Тогда ее часто можно было увидеть рядом с Цоем - как телохранитель, она сопровождала его везде и всюду и, казалось, готова была броситься за него на каждого. Мне она понравилась, и я улыбнулась ей и Вите.

Представившись журналисткой, я уже хотела было соврать - какой-нибудь солидной газеты - как Цой меня перебил:

- Не люблю журналистов!

- Почему?

- Потому что вы никогда не говорите правду.

Спорить было бесполезно, и он был прав - сейчас-то все говорят правду...

Неприятно задетая, я упала духом и уныло спросила - а как он относится к журналистам многотиражек: ведь наше с ним интервью будет всего лишь передано по заводскому радио. Цой оживился, девушка тоже улыбнулась.

К тому же мне удалось разрядить ситуацию своей нелепой возней: естественно, тут же у "Репортера" сели батарейки, драгоценное время уходило на мое сопение и бормотание - сейчас, сейчас...

Наконец, запыхавшись и покраснев, я попросила разрешения записывать в блокнот, Витя великодушно кивнул.

И - вот она, запись нашего разговора.

- Если говорить о группе КИНО и Викторе Цое, - легко ли с Вами работать?

- Со мной? Работать трудно.

- Сегодня много говорят о нашем поколении, его проблемах, в том числе и проблеме наркомании, ведь фильм "Игла", в котором Вы недавно снялись, тоже об этом? Как Вы считаете, почему эта проблема встала вдруг так остро?

- Почему так остро? Потому что гласность. Об этом и раньше все знали.

- Могли бы Вы полюбить все человечество в целом?

- Нет. Я не могу любить тех, кого не знаю.

- Какие черты в людях Вам наиболее неприятны, которые Вы не могли бы им простить?

- Подлость, предательство. Это прощать не нужно. Люди, у которых эти чувства развиты, - мне не хотелось бы, чтобы им нравилась группа КИНО.

- А какие черты - симпатичны?

- Чувство юмора. Особенно в

девушках. И, продемонстрировав свое чувство юмора, на вопрос - чем для Вас был фильм "Игла" - Витя заявил:

- Фильм "Игла" был для меня возможностью развлекаться за государственный счет.

- Расскажите о Ваших песнях.

- Я пишу песни, и мы их играем. Я никого не заставляю себя слушать.

- Есть ли среди них одна, самая любимая, визитная карточка, что ли, группы?

- Нельзя судить по одной песне о группе. Одна песня - это рассмотрение проблемы с одной стороны.

- Как Вы думаете, как долго будут жить Ваши песни?

Виктор задумался. - Не знаю. Я пою, и очень рад, что находятся люди, которые приходят и их слушают.

... Вот такое короткое интервью. Но здесь он весь - прямой, искренний, ни тени позы, открытый - до незащищенности.

Никогда не забуду, как на концерте в Лужниках тогда администрация постоянно включала свет в зале, чтобы милиции было удобнее выводить танцующую публику.

Свет бил артистам в глаза, мешал работать. И если яростный Кинчев орал, выскочив на сцену? "Этот свет - лажа! Тушите - не буду петь", то Цой лишь как-то беспомощно заслонился рукой и попросил тихо: "Потушите, пожалуйста, в зале свет".

     (C)