... У меня долго не было сил - просто сесть за стол и написать, перенести на
бумагу две странички блокнотного текста. Понимаю: должна, обязана. Но не могу.
Я, как и тысячи его поклонниц и поклонников, его любила. Все это просто и
понятно: "Я люблю ВИКТОРА ЦОЯ".
Однажды мы поругались с мужем: на экране возник хрупкий худощавый Витькин
силуэт, его глаза смотрели в упор, укоряюще.
- Витька! Солнышко ты мое! - закричала я.
- А-а! Значит, Витька - солнышко?! Да чем он так хорош-то, что он из себя
представляет, твой Виктор Цой?!
- Как раз-таки он из себя действительно что-то представляет.
Муж тогда хлопнул дверью, обиделся.
Узнав о трагическом известии, мы оба долго и тяжело молчали. Почему, почему все
умные, добрые, замечательные не живут долго?!
Он не умел лгать - ни в жизни, ни в песнях.
... Год назад я работала редактором фабрично-заводского радиовещания. Узнав о
концерте в Лужниках - Кинчев, Цой, группа КИНО - я отправилась туда, прихватив
старенький "Репортер".
Пробившись за кулисы, я лихорадочно обдумывала, что сказать дружинникам - уж
очень несолидно выглядело мое фабричное удостоверение. Вдруг краем уха
услышала: "Цой - в третьей гримерной!" Бросив дружинникам пропуск, я
рванулась в гримерную: "Девушка, куда же вы?!" До концерта оставалось
полчаса.
Витя сидел в пустой гримерной, больше похожей на вокзальный зал ожидания. Цой
был усталый, он зябко поеживался. Ребята мне объяснили потом, что группа только
сегодня из Ленинграда, и с вокзала - прямо сюда, еще даже не устроились в
гостиницу. Рядом сидела девушка, почти девчонка - с сердитыми мальчишечьими
глазами. Тогда ее часто можно было увидеть рядом с Цоем - как телохранитель,
она сопровождала его везде и всюду и, казалось, готова была броситься за него
на каждого. Мне она понравилась, и я улыбнулась ей и Вите.
Представившись журналисткой, я уже хотела было соврать - какой-нибудь солидной
газеты - как Цой меня перебил:
- Не люблю журналистов!
- Почему?
- Потому что вы никогда не говорите правду.
Спорить было бесполезно, и он был прав - сейчас-то все говорят правду...
Неприятно задетая, я упала духом и уныло спросила - а как он относится к
журналистам многотиражек: ведь наше с ним интервью будет всего лишь передано по
заводскому радио. Цой оживился, девушка тоже улыбнулась.
К тому же мне удалось разрядить ситуацию своей нелепой возней: естественно, тут
же у "Репортера" сели батарейки, драгоценное время уходило на мое
сопение и бормотание - сейчас, сейчас...
Наконец, запыхавшись и покраснев, я попросила разрешения записывать в блокнот,
Витя великодушно кивнул.
И - вот она, запись нашего разговора.
- Если говорить о группеКИНО и Викторе Цое, - легко ли с Вами работать?
- Со мной? Работать трудно.
- Сегодня много говорят о нашем поколении, его проблемах, в том числе и
проблеме наркомании, ведь фильм "Игла", в котором Вы недавно снялись,
тоже об этом? Как Вы считаете, почему эта проблема встала вдруг так остро?
- Почему так остро? Потому что гласность. Об этом и раньше все знали.
- Могли бы Вы полюбить все человечество в целом?
- Нет. Я не могу любить тех, кого не знаю.
- Какие черты в людях Вам наиболее неприятны, которые Вы не могли бы им
простить?
- Подлость, предательство. Это прощать не нужно. Люди, у которых эти чувства
развиты, - мне не хотелось бы, чтобы им нравилась группа КИНО.
- А какие черты - симпатичны?
- Чувство юмора. Особенно в
девушках. И, продемонстрировав свое чувство юмора, на вопрос - чем для Вас был
фильм "Игла" - Витя заявил:
- Фильм "Игла" был для меня возможностью развлекаться за
государственный счет.
- Расскажите о Ваших песнях.
- Я пишу песни, и мы их играем. Я никого не заставляю себя слушать.
- Есть ли среди них одна, самая любимая, визитная карточка, что ли, группы?
- Нельзя судить по одной песне о группе. Одна песня - это рассмотрение проблемы
с одной стороны.
- Как Вы думаете, как долго будут жить Ваши песни?
Виктор задумался. - Не знаю. Я пою, и очень рад, что находятся люди, которые
приходят и их слушают.
... Вот такое короткое интервью. Но здесь он весь - прямой, искренний, ни тени
позы, открытый - до незащищенности.
Никогда не забуду, как на концерте в Лужниках тогда администрация постоянно
включала свет в зале, чтобы милиции было удобнее выводить танцующую публику.
Свет бил артистам в глаза, мешал работать. И если яростный Кинчев орал,
выскочив на сцену? "Этот свет - лажа! Тушите - не буду петь", то Цой
лишь как-то беспомощно заслонился рукой и попросил тихо: "Потушите,
пожалуйста, в зале свет".