Но такого
огромного успеха - действительно, "Игла" вышла на второе место по
прокату среди советских фильмов восемьдесят девятого года - даже я не ожидал.
При этом ведь мы не сделали никаких уступок массовому вкусу: мы максимально
убрали наркотическую тему, превратив ее только в повод,эротики у нас тоже нет.
Когда Цоя назвали лучшим актёром года, он отнесся к этому с большим юмором. Мы
с ним побывали на нескольких кинофестивалях и везде старались держаться
сторонкой. "Золотой Дюк" был первым из них. Я узнал, что
"Игла" приглашена на этот фестиваль из газеты "Известия". И
только потом мне позвонили из Госкино. Мы с Виктором минут двадцать по телефону
обсуждали - ехать нам или нет. Под конец я сказал: "Давай! Ведь никогда в
жизни не были на кинофестивалях! Компания, вроде, ничего подбирается, фестиваль
обещают веселый, да и город хороший". Мы поехали, но все равно держались
несколько особнячком. Я по первому образованию - архитектор, и до сих пор себя
чувствую не вполне своим в кинематографической среде. А Виктор - тем более. Мы
относились ко всему происходящему там с достаточной степенью иронии. Цой даже
мечтал, чтобы на этом "Золотом Дюке" "Игле" дали приз за
самый худший фильм. Но - не получилось.
А последний кинофестиваль, на котором мы побывали вместе, был в Парк-сити. Это
фестиваль американского независимого кино,который ежегодно устраивает институт
под руководством Роберта Редфорда. "Игла" там была в качестве
приглашенного фильма. Ее поставили в так называемый "Special Event" -
"Специальное событие". После фильма Виктор выступил на сцене вместе с
Юрой Каспаряном в акустическом варианте. Публика их просто не отпускала,
заставляла играть еще и еще, хотя слов никто в зале не понимал. Но, видимо,
после "Иглы" они поняли главное - человека, его душу. Это был большой
успех. Как ни стран- но, все билеты на "Иглу" были распроданы еще за
неделю, хотя даже на известные американские картины билеты можно было купить.
После этого фестиваля мы немного потусовались в Лос- Анджелесе, а потом я
уговорил Виктора заехать в Нью-Йорк одному и подождать меня там у моего
хорошего приятеля. Он сначала долго не соглашался - он очень не любил
оставаться один, но потом я его все-таки убедил. Я думаю, что Виктор об этом не
пожалел. В Нью-Йорке мы встретились с Дэвидом Бирном, посидели с ним в
ресторане, обсудили предстоящую картину. Она тоже должна была сниматься в Советском
Союзе, но сценарий писали двое американских сценаристов. Один из них - Билл
Гибсон- очень известный писатель, лауреат многих премий, так называемый
"отец кибер-панка". Он писал сценарий "Цитадель смерти".
Я думаю, что не наличие в нас обоих восточной крови определяло наши отношения с
Виктором. Для нас главными были человеческие отношения. Цой был чистой воды
ленинградец. Хотя, конечно, есть такое понятие, как зов крови, и рано или
поздно он дает о себе знать. В Алма- Ате к Виктору очень потянулись корейцы.
Они полюбили его невероятно. Поначалу от относился к этому скептически. По
паспорту он писался русским. А потом потихонечку стал себя чувствовать в их
среде все более и более уютно. Каж- дый раз, прилетая в Алма-Ату, пропадал у
них в корейском ресторанчике. Очень ему нравилась их кухня. Потом он очень
полюбил японцев. В Монреале я познакомился с представительницей японской
компании "Амьюз корпорейшн" - она посмотрела "Иглу" и очень
заинтересовалась. Видимо, она передала это своим боссам, и мы встретились с
ними на фестивале в Парк-сити. Там у нас был трехэтажный дом, в котором мы все
жили:Джоанна, Юрий Каспарян, Виктор, Наташа и я - и после показа
"Иглы" мы устроили там грандиозную вечеринку, куда пригласили всех
продюсеров, в том числе и этих японцев. Выяснилось, что это очень крупная
компания, которая занимается шоу-бизнесом.Они и рок-музыкантов ведут, и фильмы
снимают, и народной музыкой занимаются - в общем, у них обширная сфера
культурной деятель-ности. И они пригласили нас в Японию. Я не смог туда поехать
- был в Нью-Йорке, продолжал работу над советско-американским проектом. Виктор
поехал вдвоем с Джоанной. Вернувшись из Японии, он был просто в восторге.
Я думаю, что ему в последнее время стала открываться новая сторона его натуры,
его крови. Он принял и почувствовал восточную культуру. Хотя, разумеется, он и
раньше очень много читал и любил японскую поэзию. Но одно дело - поэзия, а
совсем другое - реальная жизнь. У нас никогда не было никаких разговоров о
том,что нам нужен тот или иной образ жизни - западный или восточный. Но я
чувствовал, как его притягивал Восток. Собственно, Америка его так и не
очаровала. А Япония его влекла со страшной силой.
Первой акцией, задуманной в Японии, должен был стать совместный концерт.
Компания "Амьюз Корпорейшен" затевала двадцатичетырехчасовую
программу, которая в прямом эфире транслировалась бы на весь мир. Программа
планировалась как концерты японских групп в различных частях света: некоторые
группы выступают в Лондоне с какой-ни- будь английской командой, другие в
Ленинграде с группой КИНО, в Америке - еще с кем-то... Эта грандиозная затея
должна была состояться осенью прошлого года. А еще компания бралась устроить
группе КИНО всемирное турне.Правда,вместе с японской группой STARS ("Южные
звезды"). Они хотели, чтобы Виктор с ними выступал.
В общем, планы были грандиозные. Компания давала нам крупные деньги на фильм. У
меня до сих пор хранится очень забавный телекс, который они прислали нам, пока
мы с Виктором были еще в Нью-Йорке: "Виктор и Рашид! Мы готовы к
сотрудничеству с вами, мы готовы вкладывать в вас деньги, как в самые яркие
молодые таланты Советского Союза". Мы тогда очень смеялись. Я что хочу
сказать - от некоторых я слышу рассуждения, что Виктор уже исчерпал свой
творческий запас. Это просто спекуляции. До этого еще очень далеко было. На
самом деле он только начинал разворачиваться. Разумеется, даже то, что он
сделал, - огромно, и это навсегда войдет в нашу историю. Но и впереди у него
были не менее интересные вещи.
Еще я помню такой момент. Однажды, еще в восемьдесят шестом, мы сидели всю ночь
напролет у Марианны дома на проспекте Ветеранов и болтали. Марианна зажгла
свечи, и мы беседовали о том, о сем несколько часов подряд. Было уже около
четырех часов ночи, как-то речь зашла о Гребенщикове, и Виктор сказал такую
фразу: "Вот если бы Борис сейчас умер,он стал бы легендой". Эту фразу
можно понять по-всякому. Я посмотрел на Виктора - у него слезы были на глазах.
Он произнес это очень прочувствованно. В этом не было пожелания человеку
чего-то дурного - напротив. То ли он что-то уже предчувствовал тогда? Не знаю.
Опять же я не мистический человек. Но был в этом какой-то момент заклинания. В
устах Виктора эта фраза была абсолютно естественна, в этом не было никакой
иронии. Просто он являлся олицетворением романтизма, он в нем жил, он был у
него в крови.
В последние годы он очень замкнулся, ограничил круг друзей, практически все
время проводил дома - в Москве он жил у Наташи. Иногда короткими вылазками
выбирались в ресторан поужинать. А так - концерты, дом. Вот и все. Виктор очень
не любил ходить по улицам,собирать вокруг себя толпу зевак, чтоб на него
показывали пальцами. Это не доставляло ему удовольствия.Ему нравилась
популярность как доказательство того, что он чего-то стоит.
Вообще, в нем произошла интересная перемена. Я помню, еще в Ленинграде мы с ним
целыми днями тусовались, он не приходил домой, мы ночевали в каких-то странных
местах и у разных людей. А потом, после встречи с Наташей, он стал очень
домашний, его круг общения ограничился считанными людьми. Конечно, каждому
человеку хочется иметь свой угол.Они собирались с Наташей покупать квартиру.
Тут все понятно - если лет в двадцать бездомность можно сносить еще
относительно спокойно, то сейчас ему было уже двадцать восемь, и хотелось пожить
болееменее по- человечески.
