Она помнила. Все, что случилось, и , может быть ,пыталась ненавидеть это .Она
говорила себе ,что она это ненавидит ,но на самом деле…ей было теперь все
равно. Ведь в душе не осталось к кому-то любви, но не осталось и ненависти
,просто холодная, заполонившая собой все пустота. И теперь она сидела за столом
при мягком свете лампы ,и видела ,как в соседних окнах отражается её рука,
движение пальцев…И вдали видны серые глыбы дворовых домов, покосившиеся
многоэтажки, в сумраке. Она знала, что в них никого нет. И снова и снова
вспоминала….как он пел? «Всем, кто ложится спать, спокойного сна»…И что он пел
о её жизни, о той ,которая когда-то была близка и ему…Но теперь она не хотела
об этом думать. Его больше нет. Можно это назвать началом конца….или концом
начала. Но ей теперь было все равно. Просто одно слово, которое изменило её
жизнь…Она загоняла его в самый дальний уголок сознания, самую крошечную точку
,что пряталась где-то в её мозгу… «Город стреляет в ночь дробью огней….»Это
были слова его песни. Единственное, что заставляло её жить…Но теперь этого нет.
Она вздрогнула от резкого звука сломавшейся ножки стула, и медленно, словно во
сне, полетела к полу.
Она лежала минут пять, широко открыв глаза и чувствуя покалывание в щеке,
ободранной о шершавую поверхность ковра .Его мягкость и теплота казались ей
серым льдом. Рассеянный свет лампы серым дымом таял в пространстве, в дальних
углах комнаты ,где пряталась злая темнота…И она неожиданно вспомнила, как он
любил ночь. Эти звезды…Луну….Открытые шторы. Она вспоминала его силуэт, когда
он стоял на балконе и курил, его высокую фигуру, крошечный оранжевый огонек на
кончике его сигареты…Эти темные волосы, которые нельзя было назвать ни
длинными, ни короткими, живые глаза, поражающие темнотой искр, теперь всего
лишь блестящих точек….
Но опять и опять приходила эта мысль: «Его больше нет…»Она вдруг почувствовала
наконец-то проясняющуюся боль в боку. Рассеянно проведя по нему пальцами, она
поднесла их к свету ,к теплу и неожиданно увидела заалевшую в отблесках
густо-красную жидкость…Наверно она ,падая, поцарапалась об угол стола….Ей было
неинтересно об этом думать, вернее, она не могла об этом думать…
Она вышла на балкон, где все было по-прежнему. Пепел в пепельнице, забытый
листок с недописанной песней…И она посмотрела сквозь это ясное и прозрачное
стекло, утром недавно еще бывшее мутным, и как метеор пришла догадка: «Утро
никогда теперь не наступит. Никогда….В домах никого нет .И на планете больше
никого нет…» И чем дольше она смотрела в это зеркало домов ,тем больше ей
казалось, что она сходит с ума…и находит выход. Она распахнула створку окна, и
в лицо ринулся ветер ,забираясь в самые уголки балкона и трепля её короткие, не
успевшие пока отрасти, волосы. С силой оттолкнувшись от узкого подоконника, она
услышала стук хлопнувшей створки и звон разбившегося стекла.
Она очнулась, но не знала, когда, по-прежнему было так же темно. Она лежала на
серой корке асфальта, в осколках разбившегося стекла… «Я…здесь? Но
почему?»…Свет от фонаря бил ей в лицо, а на часах….На часах было семь утра.
Наступил новый день…И та же самая догадка поразила её, как искра затухавшего
костра. Он пел : «Что-то проходит мимо, тебе становится не по себе….Это был
новый день, в нем тебя нет….» Значит, он знал? Но откуда? Знал, что она
окажется здесь? Что его когда-то не станет? И это что случится так скоро?
Становилось холодно, и усилием воли она подняла свое легкое, изрезанное каймой
осколков тело, и встала. Мир казался невероятным с головокружительной высоты
роста. Она провела ладонями по коленям, и та же алая жидкость, что некогда
искрилась под светом лампы, была теперь просто коркой красновато-бурого цвета.
Она вспомнила, как в тот день, называемый теперь вчера, мир, построенный ею из
мелочей и событий, пошатнулся и рухнул. «Если нет больше моего мира…Есть только
этот, умирающая, обреченная на гибель в ночи планета….То нужно что-то
делать…Строить у меня нет сил…И …я не знаю, что со мной происходит, надо хоть в
этом научиться себе признаваться…Нужно с кем-нибудь поговорить, с тем, кто
знает, как жить здесь…» Сделав первый шаг, дальше идти было не так уж трудно, и
она пошла по переулку, и вышла к другому двору.
Что-то блеснуло в темноте, резанув глаза острой болью. Перед ней, в песке,
лежала гитара с оборванной струной. Она прикоснулась к знакомому гладкому
корпусу, растерянно провела по струне…..Стекла витрин вокруг таинственно
сверкали, а пальцы неожиданно нащупали на грифе вмятинку, такую же, как была на
его гитаре…. «Точно, это и есть она! Только что она здесь делает, и почему…»
Она не успела закончить, как из темноты появилась чья-то фигура, и это была…она
сама! Она смотрела на знакомые черты лица, которые видела каждый день в зеркале,
и понимала, что что-то здесь не так…А девушка ,так похожая на нее, произнесла:
«Да…Ты права…Это ОНА! Действительно она!»
Она удивленно смотрела на появившуюся из темноты гостью, и любопытство
постепенно вытесняло отчаяние. «Кто ты?»- неуверенно спросила она. «Ты…я…Ты
ведь это я…То есть…Мы похожи…». «Да, мы с тобой похожи, и даже ты права, что я
-это ты…»,проговорила та, другая, «Я знаю, ты любишь его, да? Нет, ты его не
любишь. Ты просто жалеешь себя, как и мы все. Ты просто придумала это. Ты
вспоминаешь его, его песни… «И кому умирать молодым…»
Она больше не могла слушать эту девушку, появившуюся из ниоткуда. Боль, которую
она старалась забыть, заглушить, задавить в себе, вспыхнула с новой силой. Она
хотела отрицать эти жестокие слова, она знала, что все не так…Но израненые
руки, слабо державшиеся за гриф гитары, вдруг судорожно сжались…Она полетела на
песок, ударилась об поверхность и почувствовала, как тают в глазах искры,
зажженные им, как мир вокруг завертелся, пугая темнотой и неизвестностью, и стало
вдруг темно….В сознании отпечатался лишь рукав той, другой, на котором черным
иероглифом темнела группа крови…
