Лет десять назад в Ленинграде появились панки. Было их немного, десятка три, но
энергии и шума хватило, чтобы "колыбель революции" содрогнулась.
Одеты они были вызывающе, вели себя непристойно, дрались и скандалили, пели про
неаппетитное (панк-рок!): про помойки, дохлых гадов и про то, что "в злобе
приятненько жить". Клички имели соответствующие: Пиночет, Свинья, Осел.
Самым загадочным персонажем в тусовке был Цой (как стало ясно в последствии,
это не кличка) - молчаливый, отчужденный, исполненный чувства собственного
достоинства, одетый в черное.
Он играл на ритм-гитаре и где-то в канун 1981 года сочинил свою первую песню
"Мои друзья всегда идут по жизни маршем..." (могу продолжить: "и
остановки только у пивных ларьков").
С тех пор Цой написал еще порядка сотни песен, стал одним из самых известных и
почитаемых людей советского рока, а в остальном изменился мало. Кого-то сломал
быт, кого-то испортила слава, третьих соблазнили деньги... Что до Цоя, то он
ничем не запятнал своего строгого черного "прикида". Музыка
"Кино" с годами крепчала, стилистически оставаясь в том же русле.
"Последний герой", "Сюжет для новой песни",
"Электричка" и многие другие вещи, написанные 7-8 лет назад, были бы
к месту и в последнем альбоме.
Откуда же взялась эта метафизическая непоколебимость Цоя? "Восточное"
происхождение? "Панковская" закалка? Мне кажется, дело в другом. Если
я правильно понимаю натуру Цоя, то могу сказать, что перед нами редкий тип
прирожденного героя. Это человек, идущий по жизни не то чтобы победительно, но
с полным ощущением себя персонажем приключенческого романа или кинобоевика. Он
одинок, независим, благороден, причем это не поза, а норма жизни!
Соответственно все жизненные блага, соблазны, конъюнктуру и т.п. он
воспринимает спокойно и с легким презрением, как и подобает настоящему
ковбою...
Как-то мы с Цоем говорили о литературных и прочих кумирах, и я упомянул своего
любимейшего Дон Кихота. "Нет, это не мой персонаж, - сказал Цой, - он не
сконцентрирован, он слаб". Его персонаж - Брюс Ли, великий мастер кун-фу,
неожиданно вставший в один ряд с легендами мирового кино. Он не был актером,
играл в фильмах самого себя, живя там своей жизнью и делая свое дело. Брюс Ли
участвовал в сугубо безыскусных боевиках и не блестал артистизмом, но сама
магия его присутствия по своей силе не уступала великолепному воздействию
Орсона Уэллса и Марлона Брандо.
Цой тоже не актер. Я не припомню эпизода ни в "Ассе", ни в
"Игле", который заставил бы меня подумать: "Нет, настоящий Цой в
жизни так бы не поступил..." Да, с даром перевоплощения дела у него
обстоят неважно. В компании Лебедева, Смоктуновского и Калягина ему делать
нечего. Он "зацепил" публику чем-то другим. Может, именно тем, что в
нем нет ни капли суеты или наигрыша, а есть надежность, спокойствие и честность.
Неудивительно, что в наши склонные к истерике времена многие видят в нем если
не спасителя, то, во всяком случае, настоящего героя. Слава Богу, что Цой
бесконечно далек от политики.
Вообще говоря, неистребимая театральность наших киноактеров давно и сильно
утомила. По сравнению с естественной западной (особенно американской) манерой
виртуозность наших лицедеев воспринимается как старательное кривлянье. Может
быть, стоит подумать о феномене Цоя с этой точки зрения?
