Он посмотрел
на блики костра, играющие в плитке памятника. « ВИКТОР ЦОЙ» - было написано на
памятнике. Его мысли понеслись калейдоскопом:
«день…вечер…гитара…коньяк…могила…». Не в силах совладать с собой, он бросился к
могиле, и, схватившись за небольшие крепкие прутья, влитые в круглую плиту, зарыдал.
Его трясло, среди его всхлипываниях можно было различить « Витя… Витенька…
зачем?...»… Он очнулся, когда было совсем темно, и костер уже погас, в воздух
подымалась лишь тонкая изящная струйка дыма. Положив у могилу пачку с
оставшимися сигаретами, он побрел к выходу. Но так как у него кружилась голова,
он был пьян, а кладбище словно погрузилось на дно беспробудной тьмы, он зашагал
совсем в другую строну. Он не смотрел куда идет- он шел по памяти и очень
удивился, подойдя к тому месту, где должен быть выход- он наткнулся на чью-то
заброшенную могилу. Он нервно чиркнул сразу четырьмя спичками- кругом было
целое море чужих могил. Ему стало не по себе. Ему казалось, что мертвые видят
его, смеются над ним и готовятся его атаковать. Он попятился назад, он пытался
найти дорогу если не к выходу- то хотя бы к могиле Цоя. Что может быть нелепее,
чем заблудиться ночью на кладбище?! Он беспомощно, словно обиженный ребенок,
протер глаза рукавами куртки- но впереди все равно простирались бесконечные
могилы и, вперемешку с вековыми деревьями. Он решил, что будет лучше, если он
подождет до утра- при свете выбраться отсюда будет гораздо легче, к тому же,
ему хотелось спать. Он сел, прислонившись спиной на дерево, обхватил колени
руками и опустил отяжелевшую голову. Ему было страшно, однако еще страшнее было
продолжить путь по кладбищу. Он клялся, что больше никогда в жизни он не
притронется к коньяку, что больше никогда не пойдет сюда вечером. Вдруг он
почувствовал, что кто-то словно взял его за руку и куда-то повел. Его глаза
были застланы плотной пеленой, он не видел, кто и куда его ведет. Поэтому он
готовился к худшему. Вдруг его проводник остановился- значит, пришли. Он открыл
глаза- он стоял у ворот кладбища- неизвестный привел его к выходу. И невысокие
стены, выкрашенные белой эмалью стены , и сами ворота. И дом напротив- все
приобретала призрачный оттенок из-за бархатно-шелкового синего цвета. Однако,
можно было различить кое-какие очертания- видимо, уже светало.
- Ты должен идти домой,- он услышал за спиной спокойный хрипловатый голос –
голос того, кто был погребен под круглой каменной плитой, того, кому воздвигли
памятник с гордо поднятой вверх головой.
- Но меня там никто не ждет,- робко возразил он.
- Ты ошибаешься. Прислушайся к стуку своего сердца- оно укажет тебе дорогу.
- Но у меня не хватит смелости…
- Собери волю в кулак.
- Я попытаюсь…- он не был уверен в своих силах,- нет, я не могу туда пойти…
- Ты должен идти домой. Верь мне!
И тут, в умиротворенной кладбищенской тишине он услышал свое сердце : « и-ди-до-мой.-
ты-дол-жен-ид-ти-до-мой». Слова, выбитые сердцем, окрылили его- он твердо
заявил :
- Я ИДУ ДОМОЙ.
- Удачи тебе.
Он обернулся, но за спиной никого не было- лишь в 40-50 метров от него темнела
небольшая часовенка, в которой с минуты на минуту должна была начаться служба.
И он пошел домой. Пешком. Огромный город медленно просыпался. Кое-где горели
огни в окнах. В его дворе угрюмо стояли железные беседки с шиферной крышей, но
их тоже окутывало тепло нового дня. Он вошел в свой подъезд- пахло куревом-
ночью здесь была его компания, которая позабыла его. Он вызвал лифт. Вверху
что-то глухо заскрипело, и было слышно, как спускается огромная дряхлая махина.
Возможно, он был первым из сотни проживающих в этом подъезде человек, кто
поедет сегодня на лифте. Глупо, но ему это льстило. Но он ставил великую честь
стать первым пассажиром лифта сегодня, кому-то из своих соседей, и пошел по
лестнице пешком. Знакомые лестничные клетки, знакомые коридоры, все знакомое-
он был готов плакать от счастья. Войдя в квартиру, он поддался впечатлению, что
вернулся с войны или с далекой командировки. Он осторожно открыл дверь в свою
комнату. Казалось, он и не покидал ее – настолько схожи закат уходящего дня и
заря зарождающегося. Он бросил печально-ностальгический взгляд на гвоздик в
стене, на котором когда-то висела гитара. Он дал себе слово, что он купит себе
другую гитару и будет ее беречь, что бы ни случилось. Но сначала нужно
выспаться. Он лег на диван и провалился в крепкий сон. Он был рад, что пришел
домой. Он всегда верил Виктору Цою. И этим он был прав.
