Стоял теплый осенний день. Комната была наполнена золотисто-красным светом
догорающего вечернего солнца. Он лежал на диване, закинув ногу на ногу. Ему
было скучно. Он был дома один. Телефон молчал. А вокруг кипела жизнь, он
чувствовал, словно он находится в какой-то капсуле, чья оболочка отделяет его
от внешнего мира. Он был болен, иногда его одолевали приступы кашля. Ужасно
болело горло. Поэтому он запил свою боль и тоску коньяком. Он уже потерял счет
дням такой жизни. Когда о тебе никто не вспоминает, когда никому ты не нужен.
Ему хотелось узнать, сколько времени, но ему не хотелось смотреть на часы- Он
слишком устал от обыденности. Синий вечер пятиногим конем зашел в его комнату,
прогоняя свет заката. В комнате стало сумеречно, но однако еще красивее. Было
уже довольно поздно. Отхлебнув коньяку, он вдруг почувствовал прилив и сил и
сказал себе : «Это мой день. Мое время. Пора действовать.» Сняв со стены
гитару, он спрятал флягу с остатками коньяка во внутренний карман куртки. Когда
он вышел на улицу, у него создалось впечатление, что он несколько лет просидел
в заточении, на самом же деле, он не был на улице всего лишь 4 дня. Смеркалось.
Улицы города постепенно пустели. Даже в метро было немноголюдно. Так как
автобусы уже не ходили, он решил пойти пешком. По пути он понял, почему пошел
пешком- у него было время, но не было сил ждать. Он улыбнулся. Когда он дошел
до Богословского кладбища, было уже почти темно, на город опустилась синяя
прозрачная мгла. У ворот он посмотрел на черный портрет, нарисованный на белой
стене. Она вбирала в себя свет, падающий из окон, и от этого портрет казался
фантастическим, словно оживал. Возле могилы он сел на лужайку, покурил, положил
одну сигарету на могилу. Было холодно. Холодно и тихо. Тишину иногда прорезал
его отчаянный кашель. Замерзшие руки достали спички. Он развел костер. Он
бросал свои отблески на памятник. Он заметил, что на фундаменте памятника-
круглой гранитной плите, лежит целый ворох живых цветов. Цветы умирали. Ему
было жаль цветов, но он ничем не мог им помочь. По всемирному закону подлости,
или по укладу природы, чем ярче зацветет цветок, тем раньше он должен умереть.
Цой это доказал, уйдя на пике своего цветения. Вот он, его памятник,
возвышается над гранитной плитой- с гордо поднятой головой, смотрящий вперед-
таким, каким он был в жизни, таким, каким он ушел, ушел на пике цветения.
Озябши , он запахнул куртку и глотнул коньяку- он опьянел. Сняв с плеча гитару,
он принялся подбирать какую-то мелодию, но у него не получалось. Он поискал по
карманам медиатор, но не нашел, поэтому он принялся с подлинным усердием бить
по струнам пришедшую на ум песню, и кровь багряными каплями летела с пальцев в
темноту. А на лицевой стороне гитары уже обрисовался четкий неповторимый узор
группа крови. Внезапно на него напал сильный приступ кашля. Он отпил еще
коньяку, надеясь, что это как-то может помочь, но коньяк обжег ему разодранное
кашлем горло, у него закружилась голова- теперь он был по-настоящему пьян. Он с
остервенением сломал гитару о колено, отлетевшая щепка вонзилась ему в щеку-
потекла горячая густая кровь. Схватившись за щеку рукой, он швырнул все, что
осталось от гитары в костер, смотря на все это широко раскрытым глазами. Струны
обиженно брякнули. Казалось, это был голос друга, которого он подло предал.
Отчасти это был так. Он допил коньяк и судорожно отбросил флягу- будто та была
раскалена добела.
