Странный
посев дал любопытные всходы. Пример Цоя показал, как рокер с задатками художника
вырастает их коротких штанишек идеологии своего окружения. Неоромантический
альбом "Начальник Камчатки", в записи которого принял участие сам
"великий Боб", далек от профессионального совершенства; в удачном
"Троллейбусе", "Камчатке", "Генерале" чувствуется
влияние "Аквариума" - но все-таки... Обаяние юности, неистребимая и
загадочная энергия искреннего "Начальника" заставляют слушать этот
немудреный "пэтэушный" рок, снабженный, правда, не такими уж и
простыми текстами:
Где твой мундир, генерал?
Твои ордена? Спина, как струна...
Исповедь дерзкого взрослеющего подростка многим пришлась по душе. "Мы
должны заполнять все части спектра", - сказал Гребенщиков. Цой угадал со
спектром сразу же.
Магнитофонный альбом "Ночь" с опозданием на два года выпустила
"Мелодия", опоздав перед этим на пять лет с выпуском сингла из
"Начальника". От примитивного "телефон и твой номер тянут меня
как магнит", от "Анархии", стыдливо названной пародией на
западные панк-группы, до почти попсовой "Мы хотим танцевать" - размах
"Ночи". Простая музыка, простейшие аранжировки. И постоянное ощущение
чего-то большего. Но раскрывшийся было Цой всякий раз прячется за привычную уже
стену иронии.
Предшествовавшая "Ночи" программа "Это не любовь", конечно,
изрядно повеселила публику. Все эти "Уходи, я тебя не люблю", "Я
не могу больше ждать, я могу умереть" были очень милы, но... Путь Цоя
лежал совсем в другие места, через ударные концертные номера "Безъядерная
зона", "Дальше действовать будем мы", "Хочу перемен"
приближался он к "Группе крови". "Война между землей и
небом" обязана была случиться.
За отсутствием в Питере самого "начальника Камчатки" я совершил
краткую экскурсию по "цоевским местам", побывав в обклеенной
экстравагантными лозунгами и плакатами котельной - по месту работы, так
сказать.
Выяснив по телефону у решительной супруги Виктора, Марианны, что без интервью с
Цоем никакого материала о "Кино" давать нельзя, я набрался наглости и
позвонил в Алма-Ату.
- А может, давайте завтра? - флегматично предложил Виктор в первый вечер, - я
устал, у нас тут ночь.
Что ж. "Это его право - любить ночь". На следующий вечер мы все-таки
коротко поговорили.
- Я не могу судить о том, что изменилось. Со стороны виднее, - ушел Цой от
ответа на вопрос о динамике стиля. - Вообще меня не интересует, нравятся песни
или нет. Мы делаем, что хотим. Иначе вообще ничего не получится. Конечно, тем,
кто постарше, не будет интересна "Восьмиклассница". Но все-таки
сейчас и темы текстов шире, что ли, и группа звучит лучше.
- Как собирался состав?
- Я собирал не музыкантов. Прежде всего - друзей. А как же иначе? Научиться-то
играть можно. Каспарян, например, вначале мало что умел, а теперь снимает с
гитары куда больше меня.
(По-моему, такой способ организации группы всерьез возможен только в Советском
Союзе. В Ленинграде).
- Что вы делаете в кино?
- Мне нравится сниматься. Конечно, в фильме будут песни. Но я стараюсь не
привносить в кино ничего из того, что делаю в "Кино". Это разные
вещи.
- Совпадают ли "я" в ваших песнях с вашим собственным "я"?
- Иногда полностью, иногда частично, иногда не совпадают совсем. Каждый раз
по-своему.
- Вы можете что-нибудь пожелать слушателям? - зачем-то спрашиваю я и тут же
понимаю, что задал глупый вопрос.
- Не знаю, - говорит Виктор, - не знаю. Ну что им пожелать? Ничего, наверное.
Мы попрощались. Цой передал привет редактору "Рокси" Старцеву, с
квартиры которого я тогда звонил, и далекая Алма-Ата исчезла в ленинградской
ночи.
Вот, собственно, и все. Таким я увидел и услышал "Кино" в лице
Каспаряна и Цоя в ноябре 1987-го. Наверное, теперь что-то изменилось...
